сказал ему: сын твой здоров, и уверовал сам и весь дом его.54 Это второе чудо сотворил Иисус.
Ев. Ин. гл. 5
«1 После сего был праздник Иудейский, и пришел Иисус в Иерусалим» – Господи, как, опять? Можно подумать, что Иисус только и делал, что чуть что – шасть опять в Иерусалим за 200 км по горам пешком по бездорожью. Будто там Ему медом намазано.
Зачем? А чтобы доказать, что проповедовал Он одним лишь иудеям на потеху: поразительным является, что отвергшие Его евреи из кожи вон лезут доказать всему миру, что Он еврей и был послан их еврейским богом с проповедью только к ним одним.
Вообще, вся эта глава похожа на вставную челюсть, написана кем-то с использованием некоторых слов Иисуса во имя все той же иудаизации, чтоб накрепко привязать его к еврейству и еврейской вере в родового бога Яхве. Но в этой главе иудаизаторы прыгнули выше головы, умудрившись всю эту иудаизирующую редактуру провести дважды, надстроив над первой еще и второй этаж редактуры более поздней. Впрочем, в разговоре с самарянкой мы уже видели и не такое.
«2 Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов.3 В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды,4 ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью».
Это первый этаж редактуры, добавленной с целью создания впечатления достоверности последующего сказочного события. Тут и описание места события, и – заодно – иудейской легенды, которая потом, гораздо позже, была перелицована на православный лад. Никаких Ангелов Господних нигде кроме языческих легенд не существовало, и не существует, все это родимые пятна древнееврейского язычества. Опять же, удобно подверстать в рассказ об Иисусе чудеса еврейского бога, посылающего ангелов поиздеваться над божьими избранниками: пусть затопчут и передавят друг друга, а мы с небес насладимся этим гладиаторским сражением увечных – нет бы ангелу взять да и исцелить разом всех недужных, водой или без воды. Просто потому, что они могут. Но не могут, в силу сказочности самих ангелов, творений дикого суеверного разума древних язычников.
Далее строительство иудейской версии продолжается.
«5 Тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет.6 Иисус, увидев его лежащего и узнав, что он лежит уже долгое время, говорит ему: хочешь ли быть здоров?7 Больной отвечал Ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня.8 Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи.9 И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошел. Было же это в день субботний.10 Посему Иудеи говорили исцеленному: сегодня суббота; не должно тебе брать постели.11 Он отвечал им: Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи.12 Его спросили: кто Тот Человек, Который сказал тебе: возьми постель твою и ходи?13 Исцеленный же не знал, кто Он, ибо Иисус скрылся в народе, бывшем на том месте.14 Потом Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже.15 Человек сей пошел и объявил Иудеям, что исцеливший его есть Иисус.16 И стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу».
Казалось бы, вроде Иисус и иудеи здесь противопоставляются. Но это только на первый взгляд. Иисус в этой сцене предстает перед нами как несомненно святой чудотворец, творящий чудеса… «во имя Яхве именем его». Это следует из первой фразы, обращенной Иисусом к гонящим Его иудеям: «17 Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю» – вот настоящий ключ к смыслу этой сцены: Отец в этом моменте – это Яхве, исцеляющий схождением в воду ангела, и Иисус тоже исцеляет, и даже в субботу, потому что равен Богу в своем праве распоряжаться Законом по своему усмотрению, и оба они, и Яхве-отец и Иисус-Сын одинаково добрые и милосердные к людям. Милосердие движет ими обоими по отношению к людям и заставляет иногда Иисуса нарушать формальности во имя исполнения истинного, внутреннего смысла, закона духовного, его сердцевинной, сущностной части, основа которого – любовь и милосердие Иеговы к своим избранникам – ага, как же. Об Иегове и его любви к порабощенному им народу нам известно из Еврейской Библии по пословице: «пожалел волк кобылу – оставил хвост да гриву».
Все дело в том, что евангелие-то было предназначено для христиан, а не для иудеев, и должно было выглядеть для них по их вере в Сына Божия – но тогда уж пусть хотя в сына иудейского Иеговы (у которого для самих евреев никаких детей и вообще родственников быть не может, но для христиан – сойдет и так), в этом и был смысл всех этих редактур. А то, что Он субботу нарушал – не так важно, это потом иудеи объясняли христианам Его более строгим соблюдением Закона, не по букве формальности, а по Духу любви и милосердия Иеговы к своим избранникам. И конечно, нужные цитаты из еврейского Закона тут же нашлись и были приведены толкователями. «Он сказал им: «Неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам, и бывшие с ним? Как вошёл он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал им и бывшим с ним?» И сказал: «Суббота для человека, а не человек для субботы. Поэтому сын человеческий есть господин и субботы». Мк 2:23—28. Прямо отрицать Сынобожество Иисуса, обращаясь к христианам, было бы глупо – и получив в руки списки ев. Ин, иудейские редакторы добавили в бочку христианского меда лжицу (однокоренные слова: ложь и ложка, забавно) своего дегтю так, чтобы это не было заметно с первого взгляда, по возможности вмешав в евангелие Иоанна иудаизм в качестве определяющей поступки Иисуса религии. «Я господин субботы, я истинный Закон» – вот что читают иудеохристиане в этих строчках. Иисус здесь показан как… сам Яхве.
А теперь давайте-ка взглянем на эту сцену глазами очевидца. Скученность, грязь, вонь – больные люди годами гниют в этой купальне у воды в надежде на исцеление, и их тысячи. Пришел Иисус – и сразу первый вопрос: Он Сын Божий, милосердный и сострадательный – так почему Он не взял и разом не исцелил всех? Вот бы было чудо великое и общественно значимое – и акт божественного милосердия. Зачем было отыскивать какого-то одного избранника, как бы он ни был хорош сам по себе. Что, из тысяч страдальцев только один оказался достоин божественного посещения?
Ну, допустим, исцелил. Тот, чуть не сорок лет пролежавший парализованным вдруг встал и пошел себе – и что? Да то, что поднялся бы гвалт невообразимый, и не просто гвалт, началось бы форменное столпотворение, люди всей тысячной толпой кинулись бы к Иисусу и – просто затоптали бы Его на месте, разорвали бы на части. И никуда бы Он не делся, ни в какой толпе не растворился бы – тут бы Ему и конец. Обратим внимание на странный факт: больной исповедует его Господом до того, как был исцелен! Кого он видит перед собой? Оборванца пришлого, который тоже пришел исцелиться в купальне, соответственно, конкурент. И вдруг – Господи! Телега снова впереди лошади.
Так что сцена эта выдумана от начала до конца.
Далее следует длинное нравоучение Иисуса, которого якобы иудеи рвались забить камнями за нарушение субботы – а Он им проповедь в ответ читает и они его вдруг слушают, покорно внимают «гласу Его» подобно овцам у ног Его – удивительно! Можно было бы списать на чудо, если бы они вдруг успокоились – но они же продолжают рваться с цепи и совершенно непонятно, что же их удерживает от расправы над Ним на месте, разумеется, за богохульство.
«18 И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» – а вот и вставочка второго этажа, здесь вторыми редакторами уже впрямую